Кто и как защищает права российских инвесторов за рубежом

Время для прочтения
менее
1 минуты
Прочитано

Кто и как защищает права российских инвесторов за рубежом

ноября 13, 2020 - 16:59
Раздел:

Руководитель «Фонда защиты прав инвесторов в иностранных государствах» Ярослав Богданов рассказал о работе в этом направлении и раскрыл детали конкретных кейсов.

Фото: 

Руководитель «Фонда защиты прав инвесторов в иностранных государствах» Ярослав Богданов

Хранить средства в солидном зарубежном банке — это надежно и удобно, инвестировать в зарубежные компании — выгодно и авторитетно, а выводить бизнес на международный рынок и работать с иностранными партнерами — прибыльно и перспективно. В соответствии с этими постулатами большинство состоятельных россиян и действует. Но в последние годы все чаще стали возникать ситуации, когда россияне теряют доступ к зарубежным активам, не могут въехать в страну, где у них приобретена дорогая недвижимость, или полностью лишаются, казалось бы, надежного ранее бизнеса. О текущей практике защиты интересов Государства и российского бизнеса в зарубежных судебных и арбитражных инстанциях, роли иностранных консалтинговых и юридических компаний, влиянии геополитики на международно­правовую систему и потенциальных рисках для российских инвесторов корреспондент ВЭС поговорил с председателем Совета «Фонда защиты прав инвесторов в иностранных государствах» Ярославом Богдановым. Он профессиональный юрист, активно выступает за переосмысление регулирования отношений между государствами, бизнес­сообществами, корпорациями и определенными людьми в век господства цифровых технологий.

«Фонд защиты прав инвесторов в иностранных государствах» (Fund for Protection of Investors’ Rights in Foreign States) — некоммерческая организация, отстаивающая права, экономические и иные интересы инвесторов: граждан России, а также иностранцев, лиц без гражданства, беженцев и юридических лиц в рамках российской и (или) иностранной юрисдикции.

ВЭС: В последнее время среди россиян стало неким трендом инициировать судебные процессы в судах Англии и Уэльса. Почему и с какими сложностями сталкиваются россияне?

Ярослав Богданов: Зачастую для разрешения споров и по взаимному согласию с иностранными контрагентами (в т.ч. офшорными компаниями) россияне выбирают Лондонский международный арбитражный суд, а также иные международные арбитражные центры. Кстати, то же самое можно сказать и о гражданах бывших Советских Респуб­лик. Согласно одному из исследований, с марта 2018 г. по март 2019 г. в спорах, рассматриваемых британскими судами, было 292 российских участника, а из бывших Советских Республик — еще порядка ста.

Выбор, в первую очередь, обоснован реальной независимостью и беспристрастностью таких арбитражных центров. Вместе с тем, обращение в международный арбитраж влечёт и ряд проблем.

Одной из них является длительность судебного процесса, который может затянуться до 3 и даже 5 и более лет. Аналогичная проблема существует и в иностранных судах общей юрисдикции. В отличие от российских судов, где сроки правосудия более сжатые и исчисляются, скорее, месяцами, чем годами, например, в судах Кипра, где россияне любят регистрировать компании, дела в первой инстанции вплоть до вынесения судебного акта по существу рассматриваются до 5 лет. Кроме того, там эффективно и оперативно применяются обеспечительные меры в виде ареста активов.

В государственных судах Англии дела могут рассматриваться на протяжении 2­3 лет с возможностью пересмотра вышестоящими инстанциями. Такие сроки «играют на руку» недобросовестным ответчикам, которые за это время могут вывести ценные и ликвидные активы. А это создает риск получения заранее неисполнимого решения иностранного суда.

Еще одна проблема, с которой сталкиваются россияне — баснословные суммы для ведения процессов в иностранных юрисдикциях, включая услуги иностранных юридических консультантов. Здесь важно учитывать одну особенность: многие иностранные консультанты работают по часовым ставкам без фиксированных сумм, а значит, бюджет спрогнозировать заранее очень сложно. Конечно же, часть стоимости услуг можно перенести на конец процесса, предварительно договорившись о гонораре успеха. Но для этого нужно очень детально раскрыть вашим консультантам суть спора и финансовое состояние ответчика, чтобы они могли оценить перспективы взыскания. Учитываются также услуги иностранных экспертов, оплата арбитражных расходов и т.п. При этом следует иметь в виду, что выигравшая сторона не всегда может рассчитывать на то, что ее расходы на ведение процесса будут компенсированы другой стороной.

Хотелось бы обратить внимание на еще один немаловажный институт, который присущ (помимо международных арбитражных судов) только государственным судам системы общего права Великобритании, США, Кипра. Это — институт раскрытия доказательств: предоставление и получение доказательств сторонами процесса до начала слушаний. По существующему правилу, стороны не могут ссылаться на доказательства, не раскрытые надлежащим образом перед началом слушаний. В случае установления факта необоснованного нераскрытия информации какой­либо стороной, суд делает выводы против стороны, не раскрывшей доказательства. Сторона спора может потребовать также выявление факта сокрытия, фальсификации или уничтожения доказательств, что резко снижает доверие суда или трибунала к позиции скрывающей стороны.

Российские бизнесмены часто скрывают существенные факты не только от суда, но и от своих консультантов. Между тем, от позиции консультанта в процессе, в том числе, зависит исход дела.

На мой взгляд, иностранные суды придают большее значение свидетельским показаниям, тогда как в России их используют редко, особенно — в судах общей юрисдикции. Возможно, поэтому российские свидетели и юридические консультанты привыкли плохо готовиться к даче свидетельских показаний. Поэтому очень важно изначально правильно отбирать и готовить к процессу свидетелей.

ВЭС: Несмотря на все особенности защиты интересов инвесторов в зарубежных судах, многие наши соотечественники предпочитают зарубежные юрисдикции?

Я.Б.: Очень часто наш российский бизнес призрачно ориентируется на иллюзии, «воздушные» дворцы иностранного правосудия и попадает в различного рода ловушки, в том числе — юридические. Многие крупные российские бизнесмены, получившие опыт похода за правдой в зарубежных юрисдикциях, в один голос говорят о том, что из них откровенно вытягивают деньги. В качестве примера можно привести дело, которое закончилось несколько лет назад. Два бизнесмена, искавшие защиту у английского правосудия против экстрадиции в Литовскую Республику, проиграли дело и заплатили английским адвокатам в общей сложности 3,5 млн. фунтов стерлингов.

ВЭС: Ярослав, Вы возглавляете Фонд защиты прав инвесторов в иностранных государствах. Расскажите подробнее о деятельности организации.

Я.Б.: Основной задачей Фонда является обеспечение надежной защиты интересов российских инвесторов в иностранных судах, а также отстаивание интересов иностранных бизнесменов в российских судах. Фонд ведет деятельность и в международных арбитражных судах. Так, например, в настоящее время Фонд представляет интересы нескольких физических лиц против Литовской Республики в Международном инвестиционном арбитраже. Второе, также ведет дела и в судах общей юрисдикции, защищая, например, в Высоком суде справедливости (г.Лондон) интересы российских инвесторов, которые пострадали от деятельности бывших собственников банка «Траст» на территории Российской Федерации — от деятельности, связанной с выводом денежных средств из банка за рубеж. Третье направление — это защита интересов иностранных инвесторов в российских судах. В перспективе, любой иностранный бизнес на территории России и его защита — это предмет деятельности Фонда.

ВЭС: Защиту осуществляют сотрудники Фонда или Вы нанимаете специальные организации, адвокатов, консультантов, экспертов?

Я.Б.: Фонд является некой организационной структурой. В качестве аналогии можно привести наличие у любого международного арбитража штаб-квартиры, которая организует рассмотрение спора. Наш Фонд — некий аналог. Мы являемся некоммерческой организацией, которая организует рассмотрение, например, международного инвестиционного спора. Что для этого нужно? Во­первых, необходимо сделать предварительный анализ спора, то есть понять, подпадает ли он под понятие «международного инвестиционного спора», в какой международный арбитраж нужно обращаться и так далее. И, во­вторых, нужно найти деньги, так как лицо, обратившееся в Фонд, не всегда располагает достаточными денежными средствами, необходимыми для покрытия всех расходов, связанных с судебным процессом. Он может быть очень дорогостоящим. По опыту работы, большой международный инвестиционный арбитраж в среднем может стоить миллионов десять в американской валюте, а то и больше. В этой связи на Фонд возлагается серьезная миссия — Фонд ищет деньги. В первую очередь, это происходит через обращение к международным фондам, финансирующим юридические услуги. На сегодняшний день в мире большое количество венчурных организаций, которые вкладывают деньги в юриспруденцию. Они не дают их в кредит — они их именно вкладывают. Вы выигрываете, и они возвращают назад в два, в четыре раза больше того, что было вложено. Это также может быть и какой­то определенный процент. А в случае проигрыша они, как и Вы, ничего не получают.

«Фонд защиты прав инвесторов в иностранных государствах» — это та организация, которая на сегодняшний момент имеет вокруг себя широкий круг международных фондов, финансирующих юридические процессы.

Третий вопрос — это команда. Дело в том, что рассмотрение дела, допустим, в Арбитражном институте Торговой палаты Стокгольма, либо в Международном арбитражном суде при Международной торговой палате в Париже, либо в арбитраже adhoc, который создается по регламенту ЮНСИТРАЛ (UNCITRAL, Комиссия ООН по праву международной торговли) — это три наиболее известных арбитражных органа, где рассматриваются большинство инвестиционных споров, — требует достаточно высокой квалификации специалистов для участия в рассмотрении дела. Задача Фонда — подобрать оптимальную мощную команду из российских и иностранных юристов, которая могла бы защитить инвестора: довести спор до конца и, в конечном итоге, добиться, чтобы сумма, которая будет присуждена, была выплачена выигравшей стороне.

ВЭС: Предварительный анализ дела, о котором Вы упоминали, подразумевает какую­то оплату?

Я.Б.: В зависимости от ситуации. Если у инвестора отсутствуют средства на ведение судебного спора, а Фонд считает дело высоко рентабельным, то мы вкладываем собственные средства в проведение предварительного исследования. Как только появляется дело, делается юридический due diligence. Формируется объёмный документ до ста страниц, который в целом говорит о том, существует ли перспектива, стоит ли за это дело браться. Именно этот документ в виде юридического меморандума одним из первых представляется в международные венчурные фонды, финансирующие судебные споры, которые решают, стоит им вкладывать деньги или нет.

ВЭС: Вы уже упоминали о некоторых делах, которые сегодня ведeт Фонд. Не могли бы рассказать о них более детально?

Я.Б.: Сейчас мы ведем дело против правительства Литвы. «Фонд защиты прав инвесторов в иностранных государствах» подал иск в Арбитражный суд adhoc, созданный в соответствии с Регламентом ЮНСИТРАЛ, о незаконной национализации АО Банк «Снорас» правительством Литовской Республики.

В настоящее время нами готовится проект обращения в Европейскую прокуратуру по факту совершения физическими лицами Литвы, Великобритании и Швеции деяний в финансовой области, имеющих признаки международных финансовых преступлений. Все эти лица занимали высокие посты в государственных структурах своих стран.

ВЭС: От имени кого в этом деле действует Фонд?

Я.Б.: В данном деле Фонд представляет интересы российского инвестора Владимира Антонова, которому принадлежал пакет акций в размере 68,1% в национализированном в 2011 году правительством Литвы АО Банк «Снорас».

16 ноября 2011 года правление Банка Литвы приняло постановление о наложении моратория на деятельность банка сроком на два месяца — до 16 января 2012 года. Позже, по предложению Банка Литвы, правительство Литвы объявило об изъятии акций банка. Была предусмотрена выплата компенсации акционерам, однако этого до сих пор не произошло.

Интересно, что перед наложением моратория на все банковские операции литовским чиновникам разрешили вывести свои вклады. В частности, счета закрыли спикер Сейма, консерватор Ирена Дегутене и члены ее семьи (по данным ИА «Спутник Литва» — https://lt.sputniknews.ru/columnists/20190107/8006734/Litovskoe­pravosudie­vsyu­li­pravdu­o­bankrotstve­Snoras­rasskazhut­v­sude.html ).

Более того, временным администратором банка был назначен Саймон Фрикли (Simon Freakley), прибывший в Литву накануне, 15 ноября, по рекомендации Шведского Центрального банка, что также свидетельствует о том, что, так называемая, национализация носила явно спланированный характер.

20 ноября 2011 года, к слову, в нерабочий день — воскресенье, состоялось собрание Центрального Банка Литвы, на котором было принято очередное постановление Банка Литвы «Об указании временному администратору АО Банк «Снорас» и частичной отмене ограничений деятельности банка». В нем было указано сократить срок моратория, наложенного на деятельность банка 16 ноября 2011 года, с двух месяцев до 5 рабочих дней. Временный администратор должен был представить выводы о финансовом состоянии Банка к 23 ноября, то есть через 3 дня после заседания. Указанный срок был абсолютно немыслимым, особенно когда речь шла о такой масштабной работе, а также учитывая тот факт, что Саймон Фрикли не владел литовским языком, на котором были составлены все документы, и не знал банковского законодательства Литвы. Несмотря на это, 23 ноября 2011 года он представил свои выводы в виде фиктивного отчёта. 24 ноября 2011 года Банк Литвы на основании данного отчёта отозвал лицензию у Банка «Снорас».

Кроме того, в период временной администрации Саймон Фрикли лично одобрил три отдельные операции со счетов банка в адрес своей компании Zolfo Cooper LLP на общую сумму 4 834 396 евро. Стоит отметить, что данные средства были выведены из «Снораса» уже после того, как Банк Литвы отозвал лицензию у АО Банк «Снорас», все финансовые операции были запрещены и была инициирована процедура банкротства. Для совершения этих операций г­н Фрикли незаконно включил платежную систему SWIFT, которую он ранее отключил самостоятельно в первый день пребывания в должности временного администратора банка. Целью этих операций была оплата услуг временной администрации. Однако детали этих сделок и причины их оплаты через компанию г­на Фрикли оставались тайной до недавних пор.

В связи с этим Фонд обратился в Федеральный окружной суд Южного округа Нью­Йорка с заявлением о раскрытии информации со стороны Саймона Фрикли. Фонд просил суд обязать Фрикли передать засекреченные до сегодняшнего дня документы, обосновывающие национализацию и экспроприацию активов Банка «Снорас» в государственную казну Литовской Республики, а также информацию, касающуюся его назначения администратором АО Банк «Снорас», и инструкций, которые он получал от литовских властей — Правительства Литвы и Банка Литвы. И, в соответствии с последним судебным решением от 25 августа 2020 года, которым суд отклонил апелляцию г­на Фрикли, он теперь обязан предоставить суду запрашиваемые документы.

Помимо Cаймона Фрикли, Фонд также запрашивает информацию у консалтинговой фирмы AlixPartners LLP. 27 сентября 2018 года AlixPartners объявила о заключении соглашения о приобретении фирмы Zolfo Cooper, сотрудниками которой на момент национализации и дальнейшего банкротства банка «Снорас», были Саймон Фрикли, занимающий должность временного администратора банка в период с 16 ноября по 7 декабря 2011 года, и Нил Купер (Neil Cooper) — администратор по банкротству в период с 7 декабря 2011 года по 4 ноября 2014 года.

Стоит отметить, что помимо несанкционированных платежей якобы за услуги временной администрации, Фрикли имел зарплату в размере 140 000 евро в месяц, что за последние 10 лет является абсолютным рекордом среди возможных заработных плат в Литве.

Некоторое время спустя после национализации в отношении уже государственного банка Банк Литвы начал процедуру банкротства.

Нельзя не обозначить тот факт, что вся актуальная информация касательно инициированной Банком Литвы 9 лет назад процедуры банкротства в отношении уже государственного Банка «Снорас» не придается особой огласке: первое и последнее на сегодняшний день собрание кредиторов АО Банк «Снорас» состоялось 12 июня 2012 года, отчетов со стороны Комитета кредиторов банка также не публикуется. Последний отчет нынешнего конкурсного администратора Гинтараса Адомониса (Gintaras Adomonis) на сайте банка «Снорас» датируется 31 декабря 2018 года.

ВЭС: У банка действительно были проблемы, которые требовали немедленного вмешательства со стороны Правительства?

Я.Б.: В том­-то и дело, что нет. За последние 10 лет до национализации он регулярно проходил международный аудит, который осуществлялся сначала фирмой Deloitte, потом — фирмой Ernst&Young. Аудит всегда проходил без каких­либо замечаний, что подтверждается отчетными финансовыми документами.

Активы банка в 2002 году составляли примерно 290 000 000 Евро. К 2011 году они увеличились более, чем в 8 раз и составили около 2,3 млрд евро. В 2011 году уставный капитал банка составил около 145 000 000 Евро.

В рейтинге банков, работавших на территории Литвы, банк «Снорас» занимал, как правило, третью или четвертую позицию (наряду с такими работающими на территории страны иностранными банками, как SEB Bank, Swedbank, DnB Bank и Nordea Bank Finland).

На национальном рынке банк вошел в ТОП­1 — по размеру территориальной сети обслуживания клиентов, в ТОП­3 — по депозитам, капиталу банка и количеству платежных карт. В 2011 году в банке работало 1360 человек, которые обслуживали 1,2 млн клиентов.

Банк «Снорас» стал первым банком в Литве, который наряду с международным рейтинговым агентством Fitch Ratings получил рейтинг Moody’s Investors Service и Standard & Poor’s — ТОП­3 мировых рейтинговых агентств. Это также подтверждается обзором финансовой стабильности за 2009 год, опубликованным Банком Литвы.

Отдельно стоит отметить клиентуру банка. Среди его клиентов были: Департамент полиции Министерства внутренних дел Литвы, Государственный фонд социального страхования Литвы, Государственный фонд имущества Литвы, Литовские железные дороги, Государственная атомная электростанция, крупнейшая литовская страховая компания, Литовский национальный Олимпийский комитет, Государственный морской порт Клайпеды (крупнейший в Литве). Наряду с этим, банк имел крупнейшую территориальную сеть по обслуживанию физических и юридических лиц в Литве.

За весь период своей деятельности банк (а также кто­либо из его руководства) ни разу не был привлечен к ответственности за какие­либо незаконные действия, хотя находился под постоянным контролем Центрального банка и правоохранительных органов Литвы.

ВЭС: Тогда каковы были основные мотивы национализации банка?

Я.Б.: Дело в том, что предпосылки и тревожные сигналы были еще ранее. Например, необоснованное препятствие в увеличении уставного капитала.

В декабре 2010 года акционеры банка «Снорас» решили увеличить капитал. Для этого необходимо было подготовить эмиссии акций, которые должны были быть утверждены Комиссией по ценным бумагам Правительства Литвы. Одобрение комиссии по ценным бумагам было получено в феврале 2011 года. Акции новой эмиссии были полностью оплачены в сумме 380 000 000 LTL (примерно 110 000 000 млн евро). Эта сумма, по закону, должна была находиться на накопительном счете в другом коммерческом банке до момента регистрации изменений Устава банка «Снорас» в части «Капитал банка». В качестве такого коммерческого банка был выбран АО Банк Finasta.

В мае 2011 года в Банк Литвы было подано заявление об одобрении изменений Устава банка «Снорас». ЦБ Литвы по закону обязан одобрить (или не одобрить) изменения в Устав в течение 60 дней с момента представления документов. Однако, ответ на запрос «Снораса» по формальным причинам всячески откладывался — решение было принято только спустя шесть (вместо положенных по закону двух) месяцев — в конце ноября 2011 года. 21 ноября 2011 года (через неделю после национализации) ЦБ Литвы отказался одобрить изменения в Устав банка «Снорас» об увеличении уставного капитала.

Когда банк был национализирован, предлагаемый новый акционерный капитал, 380 000 000 LTL (110 000 000 Евро), который находился на накопительном счете банка Finasta, поступил в распоряжение Правительства Литвы. Эти деньги по закону (в случае, если изменения в Устав не утверждаются) должны были быть возвращены лицам, которые их оплатили. Деньги возвращены не были.

Возможной причиной национализации также могло послужить то обстоятельство, что в 2009 году банк «Снорас» через дочернюю компанию Snoros Media Investicijos приобрел контрольный пакет самой большой медийной группы Литвы Lietuvos rytas, в которую входили крупнейшая газета, интернет­ ресурс, телевидение и две типографии. Данная медийная компания была самостоятельной и постоянно подвергала литовские власти, в частности, консерваторов, конструктивной критике, что было весьма проблематично для литовских властей в преддверии выборов 2012 года.

Словом, там было достаточно много различных нюансов, в которых мы сейчас и разбираемся. Однако на сегодня предельно ясно, что банк «Снорас» был национализирован не по экономическим и финансовым причинам, а по политическим мотивам.

ВЭС: Какова же цена вопроса?

Я.Б.: Рыночная стоимость 100% Группы АО Банк «Снорас», в которую также входила голландская компания­автопроизводитель Spyker, шведская автомобилестроительная компания SAAB, литовский инвестиционный банк Finasta, крупнейший частный банк Latvijas Krаjbanka, латвийская национальная авиакомпания airBaltic, британский банк Pointon York Limited, литовская медиагруппа Lietuvos rytas и другие активы, на момент национализации составляла около 2,5 млрд евро. Предварительная сумма иска, поданного в Арбитражный суд adhoc, созданный в соответствии с Регламентом ЮНСИТРАЛ — 1,1 млрд евро. Итоговая сумма будет определена на более поздних стадиях разбирательства на основании оценки ущерба.

ВЭС: Имеет ли Ваш Фонд опыт в ведении коллективных исков?

Я.Б.: Разумеется. Например, одно из наших дел касается известного российского банка «Траст». Фонд в данном деле представляет интересы пострадавших держателей кредитных нот, распространявшихся «Трастом» среди своих крупных вкладчиков.

15 апреля 2020 года мы подали иск в Высокий суд правосудия в Лондоне против российского банка «Траст», его бывших собственников и топ­менеджеров Ильи Юрова, Сергея Беляева и Николая Фетисова, а также их жен.

ВЭС: Почему Фонд обратился в лондонский суд?

Я.Б.: Обращение в английский суд и право данного суда рассматривать иск обусловлено тем, что гг. Юров и Фетисов с семьями проживают в настоящее время в Англии.

Кроме того, четыре года назад, в 2016 году, в этом же суде рассматривался иск самого «Траста» против бывших собственников и топ­менеджеров банка, а также их жен. Банк требовал возмещения вреда, причиненного мошенническими действиями Юрова, Фетисова и Беляева на сумму более 900 млн. долларов США. Иск был в полной мере удовлетворен, о чем свидетельствует Решение Высокого суда правосудия (г. Лондон) от 23.01.2020 г.

ВЭС: В чем заключается противоправность их действий?

Я.Б.: Господа Юров, Фетисов и Беляев, будучи собственниками и топ­менеджерами банка «Траст», имели возможность организовать принятие от имени банка любого решения. Данные лица занимались деятельностью, которая противоречила интересам «Траста» — осуществляли хищение средств банка в особо крупных размерах. Они организовывали одобрение на Кредитном комитете и заключали заведомо невыгодные банку кредитные договоры и иные сделки с подконтрольными им подставными компаниями, от деятельности которых через сеть посредников получали личные выгоды.

Из­-за постоянного хищения средств в капитале банка «Траст» образовалась «дыра», которая неминуемо должна была привести к снижению финансовых показателей банка ниже уровня, установленного законодательством, и к банкротству. Для того, чтобы продлить период хищения средств, необходимо было придумать схему пополнения собственного капитала банка, которая позволила бы им сохранять видимость финансового благополучия. Поэтому «Траст» разработал схему получения субординированных займов и продажи своим вкладчикам кредитных нот.

Кредитные ноты — это финансовые инструменты, сходные с облигациями, однако привязанные к договору займа. Они неизвестны российскому законодательству и не могут выпускаться в России. Однако российское законодательство допускает приобретение кредитных нот иностранных эмитентов российскими лицами (при условии наличия у этих лиц статуса квалифицированного инвестора).

Субординированные займы были предоставлены банку «Траст» двумя подконтрольными ему компаниями, зарегистрированными в Нидерландах: C.R.R.B.V. (четыре займа) и CL REPACKAGING B.V. (три займа).

Общая сумма займов составила примерно 400 миллионов долларов США.

Кредитные ноты продавались исключительно вкладчикам банка «Траст», в первую очередь — ВИП­клиентам, у которых в качестве вкладов были размещены в банке значительные суммы (более трех миллионов рублей).

Кредитные ноты предлагались людям, не имевшим ни малейшего представления о сути кредитных нот и о том, как работает рынок ценных бумаг. Перед принятием решения об инвестировании, будущие покупатели нот должны тщательно проанализировать, с учетом их собственной финансовой ситуации и инвестиционных целей, всю информацию, содержащуюся в документах о предоставлении субординированного займа.

Однако вместо этого, менеджеры банка «Траст», с которыми у вкладчиков были доверительные отношения, проводили с ними «разъяснительную» работу на основе заранее подготовленного в банке скрипта. В нем содержалась ложная, вводящая в заблуждение информация о том, что кредитные ноты, с точки зрения рисков, ничем не отличаются от депозитов, а процентная ставка по ним — является или в перспективе будет являться — более высокой, чем постоянно снижающаяся ставка по депозитам. В результате проведенной менеджерами банка «интенсивной работы» и психологического воздействия, основанного на полном доверии, сотни бывших вкладчиков банка, не понимая сути и последствий своих действий, дали согласие на перевод денежных средств, хранившихся на их депозитных счетах в банке «Траст», в кредитные ноты.

 

С точки зрения российского законодательства, покупателями кредитных нот могли быть только, так называемые, «квалифицированные инвесторы». Предполагалось, что таковыми являются лица, имеющие опыт и специальные знания на рынке ценных бумаг. Нормативные правовые акты Российской Федерации, помимо этого общего требования, содержали формальные требования, которые необходимо было выполнить для получения статуса квалификационного инвестора (речь шла, например, о купле­продаже определенного количества ценных бумаг).

Банк «Траст» выполнил указанные требования самостоятельно, от имени вкладчиков, без их непосредственного участия. А затем признал за ними статус квалифицированного инвестора, понимая при этом, что никто из указанных лиц не имел реального представления о работе на рынке ценных бумаг.

В результате банк, по сути дела, совершал сделки по продаже кредитных нот сам с собой. Денежные средства, не покидая банка, перемещались с депозитных счетов вкладчиков в займы, предоставленные банку «Траст» двумя нидерландскими компаниями. Таким образом, они становились частью его собственного капитала, частично закрыв образовавшуюся «дыру», и, тем самым, удлинив период, когда у бывших собственников и топ­менеджеров банка оставалась возможность хищения средств через подставные фирмы.

Подобного рода ситуация не могла длиться вечно. В конце 2014 года она закончилась дефолтом, в результате чего кредитные ноты (юридически или фактически — в зависимости от серии выпуска) были аннулированы. Тем самым держатели кредитных нот лишились как денежных средств, вложенных в кредитные ноты, так и возможности получать проценты по ним.

По мнению специалистов Фонда, в период продажи кредитных нот банк подделывал отчетность, показывая уровень собственного капитала выше предусмотренного законодательством минимума.

На 1 апреля 2013 года данный показатель банка составлял 10,3%, а по данным, установленным Высоким судом правосудия в процессе рассмотрения иска банка «Траст» против бывших собственников, в период с 2012 по 2014 годы он колебался от 6,7 до 7,4%, то есть был ниже установленной нормы Центрального Банка в 10%.

То есть действительные показатели свидетельствовали о том, что банк «Траст» на протяжении длительного периода времени до 2014 года находился в состоянии дефолта, и государство было обязано предпринять меры по его финансовому оздоровлению или банкротству.

Находясь в таком положении, банк не вправе был заключать договоры о получении субординированных займов, так как это противоречит сути данных займов, и превращает их в инструмент обмана. Вместе с тем, банк заключал подобного рода договоры. Более того, банк привлекал к участию в займе собственных вкладчиков, чего не имел права делать исходя из условий договоров субординированного займа.

Следует обратить внимание на то, что до начала первых судебных процессов в России, когда адвокатами были затребованы договоры субординированного займа, ни вкладчики банка, приобретавшие кредитные ноты, ни менеджеры банка, их продававшие, не были знакомы с этими договорами и, следовательно, не понимали их сути.

Таким образом, будущим приобретателям кредитных нот лицами, с которыми у них были доверительные отношения (их личными менеджерами в банке «Траст»), путем предоставления ложной информации и заверений продавались финансовые инструменты, подлежавшие аннулированию уже в момент их продажи в связи с тем, что реальные финансовые показатели банка находились на уровне состояния банкротства. Тем самым имело место нарушение уголовного законодательства Российской Федерации, гражданского законодательства РФ, законодательства о работе на рынке ценных бумаг и законодательства о защите прав потребителей.

В настоящее время Банк России является основным акционером Банка «Траст» — Центральному Банку принадлежит свыше 95% акций «Траста». Действующее российское законодательство и правоприменительная практика российских судов допускают ответственность участника по обязательствам дочернего предприятия в случае, если предприятие не в состоянии выполнить своих обязательств. Это говорит о том, что в случае подобного рода Банк России должен нести ответственность по обязательствам своего дочернего предприятия — Банка «Траст».

Несмотря на то, что разбирательство будет проходить в английском суде, применимым правом по данному делу является российское право. На основе применимых положений российского права, Фонд требует от Ответчиков: возмещения реального ущерба, возмещения процентов за неправомерное пользование чужими денежными средствами (по статье 395 ГК РФ).

ВЭС: О какой сумме идет речь?

Я.Б.: Расчет общей суммы требований будет подготовлен и представлен суду к моменту вынесения решения, так как это позволит правильно учесть проценты, исчисляемые в зависимости от количества дней просрочки. В целом, если исходить из числа лиц, уже заключивших с фондом договор цессии, сумма требований может составить около 300 миллионов долларов США.

ВЭС: Вы привели несколько примеров того, чем конкретно занимается Фонд. А что, на Ваш взгляд, сулит будущее?

Я.Б.: Я не провидец, но надо понимать, что Фонд появился в ответ на запрос общества, людей, кому оказалась необходима защита и помощь в иностранных юрисдикциях. Причём компетентная помощь таких специалистов, которым можно доверять, которые говорят с тобой на одном языке и являются гражданами одного государства, либо находятся в стране, в которой необходимо представлять интересы иностранцев. Тенденция расширения инвестирования по всему миру позволяет допустить рост споров и разбирательств.

Многие становятся заложниками политической ситуации, например, в связи с санкциями или в связи с ограничениями, вызванными пандемией коронавируса. И, к сожалению, на сегодняшний день отсутствуют практические возможности защиты своих коммерческих интересов за рубежом гражданами РФ, несмотря на уже действующий с 2016 года Федеральный закон 297­ФЗ «О юрисдикционных иммунитетах иностранного государства и имущества иностранного государства в Российской Федерации». И для того, чтоб этот механизм заработал, отчасти и создан наш Фонд. Россия должна чётко встраиваться в систему мирового судопроизводства, иметь портфель успешных кейсов для формирования прецедентов, чем уже располагает наш Фонд. О нас знают, о нас говорят, к нам обращаются, и я предвижу впереди много работы!